посмотрите на тему записи и подумайте, а стоит ли открывать.Диктант. Все ученики сидят за партами. Саша лежит на полу. Опираясь на
больную руку, здоровой он старательно выводит крупные некрасивые буквы. Его
тело выворачивают судороги, но он честно старается.
-- Извините, вы не могли бы диктовать помедленнее?
-- Я диктую со скоростью, предусмотренной программой шестого класса
средней школы.
Саша улыбается.
-- Понимаете, если бы у меня еще и руки были как у ученика шестого
класса средней школы, я бы вас не беспокоил.
-- В таком случае тебе следовало бы учиться во вспомогательной школе.
Саша не обижается. Он откладывает ручку и лезет в портфель за книгой.
-- Что ты собираешься делать?
-- Читать. Писать я не успеваю, а мешать другим делать задание
запрещено.
-- Прекрати немедленно.
-- Вы будете диктовать медленнее?
Ее терпение лопается. Этот мальчишка просто хам. Он мог бы просто еще
раз попросить, в его положении выбирать не приходится. Он должен быть
наказан. Она что-то долго пишет в классном журнале.
-- Я вызову твоих родителей.
-- Из Ленинграда? Мама не поедет. В крайнем случае позвонит директору
детдома.
-- Хорошо. Тогда я не допущу тебя к самоподготовке, и завтра ты
получишь двойки по всем предметам.
**************************************************************************
Его привозят в спальный корпус, выгружают на пол. Учительница рада.
Назавтра двойки Саше обеспечены.
Вечером, когда дети поели и сотрудники детдома садятся ужинать, Саша
выползает во двор и ползет в школу.
Зима. Снег. Вечер.
До школы недалеко -- метров триста. Здоровой рукой он загребает под
себя снег и осторожно переставляет больную руку. Хуже всего то, что снега
намело совсем немного, и его больная рука все время скользит по обледенелому
асфальту, быстро ползти не получается.
**********************************************************************
В тот день у меня заболел живот, и я не успел доползти до туалета.
Нянечка отнесла меня в туалет, положила на пол и стала воспитывать. Она
орала на меня, говорила, какой я плохой, повторяла про "черножопую суку",
про то, как они все обо мне заботятся, какой я неблагодарный. Я молчал.
Говорить что-нибудь было бесполезно. Подобная история повторялась не в
первый раз. Плакать и просить о снисхождении было бессмысленно, все слова
разбивались о единственный довод -- мои испачканные штаны. Она орала все
сильнее и сильнее, наклонялась ко мне, трясла обвислыми щеками, брызгала
слюной. Я молчал. Что я мог сказать? Она действительно была права. Я был
слишком толстый и все время думал только о еде. К своим одиннадцати годам я
весил уже почти семнадцать килограммов. Я не мог оправдываться. Я и сам
ненавидел себя за слабость. Два дня назад я съел котлету. Я не хотел ее
есть, действительно не хотел. Я думал, что только понюхаю, потом откусил
кусочек. Так и не заметил, как съел всю.